На сегодня в сфере производства и потребления бытовой мебели сложились условия для возрождения интереса разработчиков и изготовителей к каркасно-филенчатой конструкции изделий корпусной мебели.
Каркасная конструкция была одной из самых традиционных для шкафов и всей корпусной мебели вплоть до середины XX в., когда преобладающей стала конструкция коробчато-щитовая, периодически применявшаяся и прежде. Издавна были известны оба типа каркасной конструкции: каркасно-навесной и каркасно-филенчатый.
Эра каркасной мебели
В первом случае - исторически также более раннем - дощатые ограждающие корпуса изделия (сундука, шкафа, поставца и др.) навешивались тем или иным способом на угловые стойки и связующие их горизонтальные бруски, укрывая их (рис. а-в). Главным образом именно ограждающие элементы - доски, столярная плита - обеспечивали жесткость всей конструкции. Во втором случае (рис. г) ограждающие вставлялись в ячейки брускового каркаса, как в рамы, поэтому каркас становился важным выразительным компонентом внешнего вида изделия, и одновременно преимущественно на нем лежала ответственность за жесткость всей конструкции.
Нечто похожее на изделия каркасно-навесного типа было уже в Древнем Риме (шкафчики, лари). Несущие элементы каркаса {стойки и горизонтальные брусья) служили связующим звеном для углового либо фронтального соединения стенок, набираемых из досок на шип, шкант и др. Та же роль отводилась брускам дверной рамы и крышке сундука. Нередко деталям каркаса придавалось сечение, увеличенное сравнительно с толщиной ограждающих. В этом случае получалось нечто похожее на филенчатую конструкцию. Однако настоящих филенок здесь не было: у таковых нет иного назначения, кроме ограждения (нередко филенка как деталь выполняет неспецифичную и не обязательную для нее конструкционную функцию, используясь в качестве дополнительного средства для предотвращения осевого перекоса самой рамы, в которую она монтируется). Вставленные в каркас доски сами служили элементами несущей конструкции корпуса, обеспечивая ее жесткость больше, чем детали каркаса.
Настоящая филенка появляется только в средневековой Европе, в эпоху готического стиля (XII-XV вв.). Она вызвала экономическую революцию в производстве мебели, полностью изменив "лицо" изделий. На смену громоздкой, неуклюжей, "топорной" мебели раннего средневековья приходят произведения высокого художественного и технологического качества.
 |
| Элементы каркасно-навесной конструкции: а) - накладной вариант; б), в) - вкладной вариант г) - Элемент каркасно-филенчатой конструкции |
Сначала ремесленники научились напиливать довольно тонкие доски (до 12-15 мм). Из них в четверть или встык набирались щиты, сплачиваемые с тыльной стороны поперечными брусками или снаружи - полосами кованого железа. С изобретением на базе водяной мельницы механической лесопилки (1322 год, Аугсбург, Германия) толщина дощечек уменьшилась до 8-10 мм, став, по сути, фанерной. В производстве корпусной мебели окончательно закрепилась конструкция каркасно-филенчатого типа. Теперь филенка только вставлялась в раму, удерживаясь в ней с тыльной стороны деревянными клиньями, позже - рейками малого сечения (штабиком). Все это оказалось осуществимым благодаря большой, двух- и более кратной, разнице по толщине между филенкой и брусками каркаса, рамок. Стало возможным более объемное профилирование деталей самого каркаса (рамы), фигурно-резная обработка даже их внутренних кромок. В готическую эпоху с ее еще весьма плоским декоративным рельефом, в частности накладным (часто прорезной орнамент или узор из доски толщиной не более 8-12 мм накладывался не только на пласть филенки, но и на поверхность деталей каркаса и дверных рам), каркасно-филенчатое решение получали обычно все элементы конструкции, в том числе боковой и задний фасады.
В дальнейшем, с появлением в распоряжении столяров и краснодеревщиков привозной древесины ценных пород, деталям несущей конструкции и филенкам придаются уже сложные скульптурные и архитектурные формы, в частности в виде фига-реи, то есть накладной рельефно-резной плиты меньших размеров, чем "Просвет" дверной рамы. Высота рельефной резьбы увеличивается: у барельефа - до 10 мм от "фоновой" плоскости, у горельефа - до 60 мм и более. Разница по толщине между брусьями каркаса и филенками порой уменьшается или почти исчезает. Нередко габаритная толщина филенок вместе с горельефом (а он порой приближается к круглой скульптуре) превышает толщину деталей несущей конструкции. Это характерно для Ренессанса (XV-XVI вв.) и особенно для барокко (XVII - первая половина XVIII в.). "Каркасность" конструкции теряет выразительность и зрительную очевидность. Изделия становятся похожими на каркасно-навесные или даже коробчато-щитовые, только густо покрытые резьбой. Кроме того, фасаду и боковым сторонам корпусных изделий, в том числе дверям и лицевым стенкам выдвижных ящиков, часто придается изогнутая в вертикальной и/или горизонтальной проекции форма. Проектировщика и потребителя больше интересует уже не архитектоническая работа конструкции, а эффектный силуэт предмета.
Тогда же благодаря усовершенствованию способов сплочения столярного щита и повышению его прочности на излом по пласти широко распространяется конструкция корпуса (у шкафа, буфета, комода и др.) коробчатого типа, с безрамным решением - сборкой щитов на шип. Однако на переднем фасаде изделий торцевые части боковых стенок по-прежнему трактуются как вертикальные несущие стойки, для чего используется архитектурный (полуколонны, пилястры и др.) или скульптурный накладной декор.
В эпоху классицизма (вторая половина XVIII-XIX вв.) отказались от тотальной "текучести", конструкционной невнятности форм рококо. Построению изделий возвращается ренессансная ясность взаимодействия несущих и несомых элементов. Каркасная конструкция снова обретает яркую выраженность, как минимум, на переднем фасаде изделия.
Особо отметим, что конструкция, в которой не требуется подгонки плоскостей сопрягаемых деталей до образования единой "Непрерывной" поверхности (как это было характерно для шкафов, комодов и другой мебели в период барокко), облегчает мастеру заботу о высоком качестве изготовления, о чистоте выделки предмета. Можно сказать, что стиль классицизма оказался уместен во время начавшейся во второй половине XVIII в. машинизации мебельного производства. Свой вклад в упрочнение позиций каркасно-филенчатой конструкции внесло и появление фанеры вслед за изобретением в 1819 году (Россия) лущильного станка.
Но в конце XIX в. и первом десятилетии XX в. очередные изменения принес новый стиль, получивший в России название "модерн", в Австро-Венгрии - "стиль Сецессион", в Германии - "Югендштиль", во Франции - "ар нуво", в Англии - "стиль флореаль". Каркасная конструкция снова утрачивает выразительность и используется для шкафов лишь изредка. Кроме того, часто применяются накладные двери, скрывающие особенности строения изделия, в то время как до сей поры, за исключением времени рококо (весьма короткого, как и период модерна), они чаще всего были вкладными. Правда, следует помнить о двойственности стиля модерн, в котором развивалось два антагонистических направления: безудержно декорационное и аскетически рациональное. Именно в рамках второго выросли конструктивизм и функционализм в архитектуре и дизайне 20-50-х годов XX в. Их идейные установки легли в 50-х годах в основу так называемой технической эстетики.
"Славянский шкаф"
Не без влияния модерна в России в конце XIX века появился двухсекционный шкаф каркасно-филенчатой конструкции, получивший название "славянского" и ставший, по сути дела, народным шкафом. Придумал и начал его выпускать московский фабрикант В. Славянов. До середины XX в. его в больших количествах изготавливали многие мелкие и крупные фабрики по всей России.
С точки зрения потребителя из стран Западной Европы, это был поистине удивительный шкаф. Изобрести такое могла только фантазия, стимулируемая теснотой жилья и скудостью скарба. Недаром народ прозвал его именно "славянским", а не "Славяновским". Это был многофункциональный шкаф, в котором скрывалось многое, если не всё. В нем было место и для одежды, вешаемой на крючки или плечики, и для стопок носильных вещей и постельных принадлежностей, и для ценной посуды и продуктов питания - круп, сахара и прочего, готового к подаче на стол, и даже для несезонной обуви. Между тем у шкафа было всего две двери неравной ширины да пара выдвижных ящиков внизу.
За дверью пошире (600-660 мм) было отделение глубиной до 600 мм, высотой 1600-1700 мм, первоначально с крючками, в дальнейшем с продольной штангой. Дверь вдвое уже (300-330 мм) скрывала четыре полки. Из них две верхние просматривались через вставленное в дверь застекленное окошко. Глубина всего этого отделения была меньше платяного на 80-120 мм. Соответственно короче был и выдвижной ящик под ним. Оба ящика (с вертикальной глубиной 250-280 мм) предназначались для одежды и белья, как в комодах. Полки использовались по усмотрению хозяев, иногда тоже для белья, но чаще две-три верхние полки отводились для снеди и стеклянной и фаянсовой посуды.
Весь шкаф стоял на общем невысоком, но мощном и слегка выступающем цокольном основании, а увенчивался по трем фасадам подобием низенького аттика строго прямоугольного сечения. За ним тоже можно было что-нибудь прятать. Вкладные двери, снабженные врезными замками, открывались на поворотных штырях, вставленных в верхнее и нижнее гнезда.
В художественном отношении шкаф был прост, внушителен и "уютен". Никаких специальных декоративных ухищрений, кроме округления вертикального бруса на переходе от заглубленного отделения к выступающему. С таким перепадом глубин шкаф хорошо смотрелся в углу комнаты. Порой он дополнялся узким накладным карнизом скромного профиля (обратная выкружка с полочкой).
Для своего времени конструкция "славянского" шкафа замечательно экономична. Все ее части, двери и стенки (вертикальные, горизонтальные и задние) были каркасно-филенчатого типа, причем на боковых сторонах и у дверей обычно было по две и даже четыре филенки, образуемых горизонтальными и вертикальными средниками. Все детали каркаса и дверных рам, а также цоколя и аттика, изготовлялись обычно из массива дуба, но с 1935 года нередко и из соснового бруса, облицованного шпоном дуба. Однако любое фабричное производство мебели в России резко свернулось еще с 1915 года, а в 20-х годах практически полностью прекратилось. До тех пор, пока в распоряжении мебельной промышленности не появилась фанера, филенки, как и остальные детали, выделывались из массива древесины (дощечки толщиной около 10 мм).
Масштабное производство шпона и фанеры началось в середине 30-х годов. При отсутствии достаточно широкоформатного пиломатериала филенка составлялась из двух-трех дощечек, сплачиваемых встык, реже в четверть. При толщине дверной рамы 22-25 мм заглубление филенок с фасадной стороны не превышало 5-6 мм. Но вместе с цоколем, аттиком и карнизом это обеспечивало минимальную пластику и игру светотени на фасаде и боковых сторонах.
Новая эра
Конец эпохи каркасно-филенчатой мебели приходится на послевоенные 40-50-е годы XX в. Перед строительством и промышленностью полуразрушенной Европы стояла острая социальная задача наращивания объемов выпуска продукции бытового назначения. Впору пришлась идеология "Технической эстетики". Самым коротким путем решения задачи было применение в производстве корпусной мебели именно коробчато-щитовой конструкции, сначала из столярной плиты, а вскоре из древесностружечной (ДСП).
Первые опыты по применению ДСП в мебели были предприняты еще в период модерна (Е. Дикман и др.). Эксперименты продолжили дизайнеры-функционалисты (Ф. Журден и др.) в 30-х годах XX в., когда началось серийное производство такой плиты. Но лишь после окончания Второй мировой войны ДСП становится основным конструкционным материалом в производстве корпусной мебели. Тогда же был решен весь комплекс проблем монтажа изделий из древесностружечных деталей.
Уже более полувека и поныне корпус шкафов остается по преимуществу коробчато-щитовым. Двери, если они не остеклены, также чаще всего щитовые или с рамками, целиком выпиленными из плиты. Каркасную конструкцию можно встретить только в шкафах-витринах с двумя-тремя остекленными фасадами. Но и здесь часто "каркас" является ложным. Иные решения чрезвычайно редки.
А ведь это означает, что для обеспечения модельного разнообразия изделий не используется огромный потенциал каркасной конструкции, превосходящий возможности коробчатой конструкции, особенно той, которая создается из щитов постоянного плоского профиля. Напрашивается вопрос: нет ли уже сегодня веских причин и предпосылок для изменения положения дел, для возрождения интереса разработчиков и производителей к каркасно-филенчатой корпусной мебели?
Происшедший в середине XX века почти тотальный переход на производство шкафов коробчато-щитовой конструкции должен быть критически переоценен. Нарастающие сегодня трудности со сбытом изделий корпусной мебели являются внешним проявлением некоего системного кризиса.
Причины его отнюдь не в перенасыщении рынка, а, прежде всего, в характере самой выпускаемой продукции. На наш взгляд, корни ситуации лежат главным образом в сфере дизайна и политики обновления ассортимента, конкретнее - в исчерпанности инновационного потенциала конструкции коробчато-щитового типа, обсуждать которую мы начали в прошлом номере.
Новое не ново
Особенность рынка всей бытовой мебели, в том числе корпусной, в том, что здесь основной продуцент спроса - вовсе не рост жилищного фонда (за рекордный в этом отношении 2006 год куплено всего на 0,6% больше мебели) и не физический износ продукции. Главный продуцент - моральное старение изделий. Но сегодня спрос на замену морально устаревших товаров ничтожно мал по сравнению с 80-90-ми годами, а тем более с серединой прошлого века.
Причина этого не только и не столько в ограниченной платежеспособности какой-то части населения. Большее значение имеет то, что вновь создаваемые изделия мебели по своим художественным и функциональным характеристикам относимы, как правило, к тому же поколению, что и модели, снимаемые с производства. Между тем, исторические факты свидетельствуют, что моральное устаревание действующего парка мебели происходит в больших масштабах только при смене поколений изделий. Такое мы наблюдали, в частности, на рубеже 50-60-х годов истекшего столетия при переходе массового производства на модели коробчато-щитовой конструкции.
Обычно смена поколений мебели сопровождается общей стилевой перестройкой в архитектуре и прикладных искусствах. С XVII по начало XX века это происходило в среднем каждые 25 лет и совпадало со сменой правителей, поскольку королевские дворы были центрами формирования моды. В XX веке стилевая перестройка происходила главным образом в связи с военными, политическими и хозяйственными катаклизмами. Но после Второй мировой войны уже не было потрясений, которые могли что-либо радикально изменить. Не появилось и автократической личности, подобной Наполеону или Сталину (не считая лидеров КНДР и С. Хусейна), чей вкус и авторитет могли бы дать художественному процессу новое направление.
С 60-х годов XX века развитие ассортимента мебели приобрело ползучий стохастический характер, разбившись при этом на три русла - экономно-технологическое, стилизаторское и авангардное. Подобная "многоканальность" дизайна - не что иное, как компенсация его импотентного состояния. В рамках каждого из названных направлений очень немногие новации, независимо от того, касались ли они функциональных, конструктивных или художественных свойств изделий, приводили к появлению продукции по-настоящему нового поколения.
По одной колее
Что касается корпусной мебели, особенно секционной типа "стенки", забота о модельном обновлении и разнообразии ассортимента получила выражение во все более усложняющихся косметических штрихах, наносимых на маловыразительную коробчато-щитовую основу изделий.
Вначале, в 50-60-х годах, с однообразием корпусной мебели боролись исключительно средствами цветового решения. Далее пришли к композиционному варьированию элементов фасада. Открытые полки сочетались с дверьми, остекленные двери с глухими, глубокие отделения с неглубокими и т. п. Всех этих мер также оказалось недостаточно.
С начала 70-х годов на пластях фасадных щитовых деталей появляются различные элементы декора, заимствованного из XVIII и XIX веков. С помощью накладных профилей имитируются филенки, двери украшаются горизонтальными или вертикальными профильными тягами, скульптурными розетками, рисованным трафаретным или инкрустированным орнаментом и др. Применяются остекленные двери разного устройства. Но и это не давало эффекта существенной новизны. "Стенка" оставалась нагромождением "прихорошенных" коробок.
В 80-х годах стали вводить в композицию "стенки" или отдельного шкафа классические архитектурные темы: карниз, арку и аркаду, фриз, пилястру, фронтон, балюстраду и т. п. Возникла идея применять щитовые двери, изогнутые в горизонтальной, реже - в вертикальной проекции. Начали "рельефить" и лицевую пласть двери, прессуя на ней контррельефом подобие обрамленной филенки весьма "мыльного" вида. Как правило, эти ложно-архитектурные и ложно-конструктивные детали не выполняли в изделии никакой реальной функции.
Впервые в истории в решении изделий мебели появилась художественная фальшь. Как нравственная реакция на нее возникли течения "хай-тек" и "минимализм", возвращающие мебельный дизайн, по сути, к началу 50-х годов XX века, к истокам описанного нами процесса, но уже на основе современных дорогостоящих технологий.
В итоге сложилась парадоксальная ситуация. Наиболее "Продвинутые" и "оригинальные" модели корпусной мебели, а именно стилизованные "под классику", оказались для большей части потребителей слишком дорогостоящими. Для другой части, тоже большой, - напротив, слишком "бедными", "примитивными", отдающими фальшью.
То, что на протяжении последних 60 лет дизайн корпусной мебели движется по одной и той же колее, - следствие господства коробчато-щитовой конструкции. Все говорит о том, что ее инновационный потенциал, сам по себе весьма ограниченный, близок к исчерпанию.
Конечно, за 60 лет пройден большой путь в деле улучшения функционально-эксплуатационных характеристик хранилищ и качества их изготовлений. Но архитектурно-художественный типаж изделий остается в целом без изменений, достаточно явных для потребителя. А они чрезвычайно важны, чтобы удерживать спрос, а тем более расширять его. Они необходимы, несмотря на значительное снижение долговечности мебельных изделий.
Нужна мебель нового поколения
"Ножницы" между сроком моральной и физической службы мебели веками были очень велики, обычно более чем один к двум в пользу "физики". Для отдельно взятого потребителя практически не возникало задачи замены изделий из-за их физического износа. К тому же в условиях прежнего мелкотоварного ремесленного или мануфактурного производства любой ремонт мебели не представлял особой проблемы. При этом морально устаревшие изделия, вышедшие из моды в верхних слоях населения, не уничтожались. Обычно они направлялись вниз по социальной лестнице, ко вторичному потребителю, вполне полноценно начиная у него новую "моральную жизнь". Заметим, именно поэтому образцы антикварной мебели находят обычно на чердаках не дворцов, а "хижин".
В XX веке величины физического и морального износа практически совпали, и более того, есть основания полагать, что для многих потребителей время морального износа стало даже продолжительнее срока годности. При этом сильно сократилось само расчетно-проектное время физической службы изделий, понизился уровень их ремонтопригодности. Казалось бы, райские условия для производителей мебели! К тому же на верхних этажах потребительской культуры сегодня, как и в старину, изделие легко признается испорченным уже при повреждениях, не препятствующих его дальнейшему использованию по назначению, в частности, после какого-то ремонта. Вероятно, хотя бы в данном секторе должен наблюдаться высокий вторичный спрос на замену, но почему-то его нет. На нижних этажах потребления часто имеет место совершенно обратное: мебель продолжает эксплуатироваться даже после полной выработки не только морального, но и функционального ресурса, зачастую в неремонтопригодном состоянии.
В действительности, снижение долговечности изделий само по себе - далеко не обязательно благо для производителя. Чтобы это было так, потребителю - и платежеспособному, и малообеспеченному - нужен достаточно мощный стимул для приобретения новой мебели. Побуждением часто оказывается, конечно, и крайняя житейская нужда на чем-то сидеть, куда-то складывать одежду. Только не следует промышленности уповать на это.
Повторимся: действенным стимулом может быть лишь появление на рынке изделий нового поколения, которые обладают художественными или функциональными свойствами, воспринимаемыми как принципиально лучшие сравнительно с имеющимися. Мы говорим о новизне с точки зрения рядового потребителя, который не разбирается в тонкостях и нюансах, значимых лишь для специалистов. Но отличить модель просто новую от модели нового поколения он, безусловно, способен. При отсутствии подлинно оригинальных товаров, даже будучи вполне платежеспособным, покупатель инстинктивно предпочитает откладывать замену имеющегося изделия вплоть до его полной функциональной непригодности. Именно давний дефицит вливания в мебельный ассортимент предметов новых поколений и действует сегодня как один из факторов дестабилизации ситуации на рынке. Исключений было немного (например, матрац двухсторонней мягкости или шкафы-купе). Характерно, что последние, едва появившись, тотчас вызвали заметное обновление действующего парка корпусной мебели.
"Провинциальный" ресурс
Есть еще одно обстоятельство, давно и серьезно суживающее рынок сбыта, как корпусных изделий, так и различных столов, стульев, кресел, спальных мест. С ним тоже нельзя не считаться. Это неразвитость потребности в мебели у массовых слоев населения, особенно сельского и проживающего в малых городах.
В данном секторе сложилась своя субкультура меблировки жилища, для которой характерно ограничение жестким минимумом предметов по их номенклатуре и количеству. Некоторые виды мебели здесь буквально раритетны (например, книжный шкаф, туалетный и журнальный стол). Данную субкультуру питают два фактора: низкий сравнительно с крупными городами уровень доходов и ограниченность жилого пространства. Кроме того, жилье здесь большей частью другого архитектурного и планировочного типа, и ему чужда мебель ныне выпускаемого ассортимента, в том числе хранилища в виде "стенки".
Можно говорить о том, что рынок малых городов и сел - это огромный, еще не задействованный ресурс. Ситуация такова не только у нас (в России в малых городах и селах проживает более двух третей всего населения), но и в странах Западной Европы. У нас проблему тесноты жилья остро испытывают и большинство жителей крупных городов. Но дело не только, а зачастую не столько в объективных факторах, но и в слабой, неизбежно вялой ассортиментной политике, базирующейся на щитовой коробчатой сборке.
Прописная истина: спрос определяет предложение. Но ведь именно предложение, прежде всего сама промышленность формирует спрос... или ничего не делает в этом направлении. Усилиями мебельной индустрии, конечно, невозможно ликвидировать нехватку у населения доходов и жилого пространства. Но эти проблемы можно и нужно смягчать к взаимной пользе потребителя и производителя. Например, путем миниатюризации изделий в пределах соблюдения некоего оптимума их комфортности и снижения цены (в пределах рентабельности) за счет применения рациональных материалов и конструктивных решений. В последние 50 лет мы упорно двигались в обратном направлении - к максимуму комфортности с ростом стоимости товара. В частности, поэтому были полностью искоренены малогабаритные изделия мягкой мебели решетчатой конструкции, из ассортимента хранилищ неуклонно исчезали однодверные и двухдверные шкафы.
Выводы
Прямым следствием изложенных обстоятельств явилось чувствительное для многих производителей корпусной мебели падение спроса на так называемые шкафы-стенки коробчатой конструкции. Замена "стенки", этого агрегата из множества хранилищ, на "стенку" же требует значительного напряжения семейного бюджета. При этом моральные преимущества такой замены оказываются неочевидными. Потребителю зачастую легче смириться с физическими и моральными изъянами имеющегося, чем тратить средства на "свежее то же самое". Не случайно происходит переориентация "стеночного спроса" платежеспособной части населения на шкафы-купе. Только и здесь горизонт расширения рынка невелик по причине той же узости высокоплатежного спроса (при равных потребительских свойствах шкафы-купе не дешевле "Стенок") и стесненности жилого пространства у большинства населения. Лет двадцать тому назад еще можно было смело утверждать, что спрос на "стенки" прямо пропорционально привязан, как минимум, к приросту квартирного фонда за счет ведущегося жилищного строительства. Сегодня же и в обозримом будущем такое утверждение, по меньшей мере, опрометчиво.
В сложившихся обстоятельствах нужна принципиально новая, более агрессивная ассортиментная политика. При этом она должна ориентироваться не только на верхние и элитные слои покупателей, как это имеет место сегодня, но в равной мере и на нижние. Не подлежит сомнению, что потенциальная "рублевая" мощность спроса потребителей с доходами средними и менее средних совокупно не ниже, а, скорее всего, выше. Одним из путей развития может стать массовое производство мебели с каркасно-филенчатой конструкцией корпуса и дверей.
